06.12.2018

Один за всех и все… Мушкетёры в Симферополе

В Государственном академическом музыкальном театре РК праздник начался с выбора музыкального и драматургического материала. И здесь выбор был безошибочным: пьеса замечательного мастера своего дела Марка Розовского, музыка Максима Дунаевского, едва ли не каждое произведение которого принимается «на ура», стихи талантливого текстовика Юрия Ряшенцева — ну, какие тут могут быть сомнения?

Тем более что большинство потенциальных зрителей хоть раз за сорок лет, да посмотрело прославленный музыкальный фильм Георгия Юнгвальд-Хилькевича с замечательным актерским ансамблем (Михаил Боярский, Вениамин Смехов, Валентин Смирнитский, Игорь Старыгин, Олег табаков, Александр Трофимов, Алиса Фрейндлих — куда уж сильнее и уж совсем неповторимо). И абсолютное большинство потенциальных зрителей, включая отравленных соцсетями тинейджеров, читали самый популярный роман Александра Дюма, помнят знаменитый слоган «Один за всех и все за одного» и то удивительное ощущение волшебной правды, которое сопровождало каждую главу «Трех мушкетеров».

Но выбор служит только предпосылкой создания праздника, чрезвычайно многое зависит от реализации, от возможностей и усилий театра, который берется за столь масштабную постановку. Здесь нужен сильный вокал (не случайно в знаменитом фильме только М. Боярский и А. Трофимов пели сами), достойная актерская игра, более-менее убедительное сценическое фехтование, художественное и постановочное решения, компенсирующие переброску действия от Лувра до трактира, от мансарды до монастыря, от базарной площади до казармы и так далее.

С вокалом в Музыкальном театре всё обстоит благополучно. Не только заслуженные и народные, лауреаты и любимцы публики О. Котляренко и Вл. Черников, В. Кудрявцев и Э. Меметова, В. Карпов и В. Лукьянов, но и сравнительно недавно пришедшие в театр Юлия Денисенко и Вл. Головин срывали на премьерных показах заслуженные аплодисменты. Что касается актерской игры, то д’Артаньян (Вл. Головин), Атос (засл. арт. РК В. Кудрявцев) и, в несколько меньшей степени, Ришелье (засл. арт. АРК В. Лукьянов) не то чтобы копируют, но внятно напоминают кинематографических «прототипов» — возможно, на сегодняшний день и в рамках захаровской пьесы это самое уместное решение.

Особенно порадовал Вл. Головин, успешно соединивший и вокал, и почти балетную пластику, и собственно актерскую игру в этой весьма сложной роли (не зря же говорят на театре и в кино, что ставить любую вариацию «Трех мушкетеров» можно, только если есть свой «д’Артаньян»). Два других «мушкетера» излишне, по-моему, акцентируют внешние черты — и тем самым образы уплощаются в большей степени, чем общее уплощение инсценировки в сравнении с романом. Хорош, по большей части, Ришелье, хотя сцена «вербовки» им шаржированного «месье Бонасье» не принадлежит к числу успешных. Все остальные актерские работы отходят от ранее найденных решений, но удачны или, по крайней мере, гармоничны в рамках замысла постановщика и создателя сценической версии, засл. деятеля искусств РК В. Косова.
Пластика

Танцевально-пластическое решение спектакля, включая фехтовальные эпизоды (самое сложное, по признанию авторов постановки), вполне выразительно и, несомненно, со временем, перешагнув через премьерное волнение, приобретет должную слаженность. Уже сейчас оно, гармонируя с общим замыслом спектакля, создает существенную часть зрелищности или, если угодно, театрального праздника. Балетмейстер-постановщик, засл. деятель искусств РК А. Гоцуленко не стремился ни к стилизации под XVII век, ни к чрезмерному осовремениванию, поддерживая общее решение спектакля — игры и легкой пародийности.

Общее решение

Каждый компонент спектакля, или, иными словами, как в данном случае, театрального праздника, важен и необходим, но самым важным все-таки является постановочное решение и режиссерская концепция. Владимир Косов осуществил инсценировку и построил спектакль как шахматную партию между кардиналом Ришелье и д’Артаньяном, с тем что большинство сцен (или как в ретроспективе, или в прямом действии) «оживляют» и озвучивают ходы. Шахматные и сюжетные. Ришелье, «обучая игре» д’Артаньяна, дает характеристики и шахматным фигурам, и персонажам — последние впредь в основном соответствуют этим характеристикам. У самого кардинала нет характеристики — в шахматах такая фигура не предусмотрена — но ведь он стоит над сценой и над шахматной игрой, он превыше ее; но и д’Артаньян находится (пусть временно) тоже превыше этой игры — и, следовательно, может быть и вне рамок поведения той или иной фигуры.

Соло Цирценс

Начало этой партии показано впрямую, а ее продолжение в таком случае уже может оставаться как бы за кадром, поскольку и элементы художественного оформления, и удачные костюмы героев, и эмоциональная окраска большинства сцен указывают, что игра продолжается. Сцена расчерчена в шахматную клетку, «шахматка» фигурирует и на нескольких вертикальных поверхностях, множество простых геометрических объектов в оформлении тоже намекают на игровую-ролевую особенность поведения действующих лиц. Костюмы персонажей (они тоже разработаны художником-постановщиком Златой Цирценс) вроде бы и соотнесены с пышной модой Франции XVII века, но авторизованы и там, где это уместно, «подыгрывают» персонажам. Особенно персонажам комедийного плана («королю» В. Карпова, «Бэкингему» Вл. Черникова/Е. Печенкина, «аббатисе» Л. Васильевой, например). Цвета костюмов большинства главных представителей противоположных лагерей значимы — «играем белыми или черными» или контрастными бледно-голубым и густо-красным…

Такой вот театр в театре, двойная, а то и тройная условность, да еще и со свободой выражения актерами своего отношения к ролям.

Всё это — слагаемые праздника.

Залог того, что от первых аккордов узнаваемой музыки М. Дунаевского до окончательного закрытия занавеса зрители будут улыбаться и вдруг невольно сопереживать. Будут сравнивать сценическое действо с прочитанным и увиденным ранее — и радоваться оригинальности и новизне. Будут расшифровывать постановочные ходы и перечитывать программки спектакля (поскольку некоторых актеров трудно узнать в нарядах, париках и гриме, а есть и просто новые лица на сцене) — и начисто забывать обо всём том, что осталось за стенами театра.