Впечатляют и хоровые сцены, в которых слаженность и мастерство вокалистов (хормейстер — Анастасия Рох) сглаживают, в известной мере, вторичность подтекстовок Марка Розовского.

Детали и достоинства

Сравнительный аскетизм сценографии, предложенный художником-постановщиком Кириллом Ереминым, — дюжина канатов, свисающих с колосников, да пара-тройка практикаблей на колесиках, — не слишком обращает на себя внимание благодаря хорошей многофункциональности их использования едва ли не в каждой мизансцене; умело обыграны в оформлении и полотнища кумача — здесь они символизируют и кровь, и смерть, и вознесение души. Сомнения вызывают разве что карнавальные маски в сцене во дворце Екатерины Великой; здесь вопрос не столько историзма — при том Дворе, на балах-маскарадах, было и не такое, — сколько вопрос едва ли оправданного контраста с костюмами и пластикой прочих танцевальных, да и массовых сцен. Приятное впечатление произвел и «живой» оркестр, и в целом музыкальное решение спектакля, осуществленное под руководством засл. деятеля искусств РК Эльмиры Мухтерем. 

К достоинствам постановки, осуществленной главным режиссером театра, засл. деятелем искусств РК Владимиром Косовым, следует отнести и углубленную трактовку образа Емельяна Пугачева; в этом его поддержал и засл. арт. РК Андрей Фомин, исполнитель этой роли/партии на премьере. Неплохи и пугачевские «подручные», Хлопуша и Белобородов (арт. Арсен Джемилев и Виктор Феклушин, соответственно), и Савелич, слуга и воспитатель Гринева (засл. арт. РК Юрий Павлов).

В чисто вокальном плане радуют и запоминаются исполнители партий/ролей Гринева и Маши (уже упомянутые Владимир Кудрявцев и Анастасия Печенкина); было бы совсем замечательно, если бы они пели не на русском, да еще с хорошей артикуляцией, а на каком-то малознакомом языке, чтобы не возникали навязчивые сравнения подтекстовок Марка Розовского с качеством пушкинских поэтических текстов.

Несколько больше ожидалось от образа Швабрина, учитывая, что «негодяи» и на театре, и на экране зачастую получаются заметнее «положительных». Но здесь не нашлось драматических и вокальных красок, которые бы всерьез запомнились — если не считать его появления в пугачевской шапке. Излишне облегченным оказался также Следователь в исполнении засл. арт. АРК Юрия Грищенко; недостаточно убедительно «подано» и упрощенно обыграно «появление» родителей Гринева. 

Но все это детали, которые, несомненно, будут обкатываться и совершенствоваться за грядущие сезоны. Но вот по более крупному счету нельзя не сказать о выборе, в первую очередь, конечно, Марком Розовским, а затем уже театром, драматургического (музыкального — в наименьшей степени, поклон Максиму Дунаевскому) материала.

Немного теории

Задача данного, именно этого, сценического произведения, предельно упрощенно, заключалась, по моему мнению, в том, чтобы перевести в жанр мюзикла, то есть спеть и станцевать классику, используя исходный текст не как цель, а как связующе-организующее средство, да еще освященное высоким именем. Это прежде всего относится к либретто, а затем уже к качеству элементов спектакля.

Да не просто классику использовать, а классику высочайшего уровня русской литературы XIX века: одно из прозаических произведений А.С. Пушкина, несомненно знавшего, что именно в его творчестве допустимо для публичного показа, а что — лишь для индивидуального чтения.

Конечно, задолго до появления кинематографа он не мог предугадать экранизацию «Повестей Белкина», но, полагаю, не стал бы особо возражать против оной в принципе, — при должной мере добросовестности исполнения. Но что касается сценического воплощения своей прозы в жанре мюзикла, когда исходный текст фрагментирован и становится чем-то вроде связки между вокальными (на чужие стихи) и танцевальными номерами, то, полагаю, «солнце русской поэзии» ну никак бы не пришел в восторг. 

Но в этом же театре, вспомним, сравнительно недавно поставлен и очень успешно сохраняется в репертуаре «Дубровский», ничуть не менее классическое и столь же хрестоматийно знакомое произведение А.С. Пушкина, что и «Капитанская дочка». И хотя тот спектакль как сценическое произведение не свободен от недостатков и некоторые элементы инсценировки небесспорны, все же не возникает ощущения использования классики лишь как средства, а не как цели дополнительной, в модном ныне жанре, популяризации. Популяризации произведения в целом и его интерпретации, авторского — сценариста, композитора, театра, наконец, — прочтения.

В чем же различие? Не в том ли, что сюжет пушкинского «Дубровского» локален, сосредоточен если не на мелодраме в реалиях позапрошлого века, то на достаточно маломасштабном событии, ограниченном парой соседних деревень. А «Капитанская дочка» коренным образом связана с трагедией всероссийского масштаба, да еще и затрагивает философские проблемы, волновавшие А.С. Пушкина, как предшественника и гениального предвестника экзистенциализма. И если «Капитанская дочка» сосредоточена, то на драме и даже трагедии маленьких и больших людей, подхваченных вихрем исторических событий. 

Чисто теоретически, переносить на сцену «Капитанскую дочку» можно, даже и в жанре мюзикла — он ведь, мюзикл то есть, может быть и драматическим, и даже трагедийным, — но для этого нужны другие постановочные средства, но в первую очередь — другие тексты, а возможно, и аранжировки.

Этот спектакль, премьера которого на сцене Государственного академического музыкального театра Республики Крым состоялась 15 апреля 2022 года, едва ли претерпит существенные изменения — исходный материал не переделать, — хотя «обкатается» и некоторые усовершенствования состоятся. И тогда все-таки осуществится надежда, что, помимо сопереживания и эстетического удовольствия, зрители ощутят повод и потребность задуматься о проблематике, ничуть не потерявшей актуальности и в наше время…

Источник: https://crimea.mk.ru/culture/2022/04/30/v-simferopole-na-scene-muzykalnogo-teatra-sostoyalas-premera-kapitanskoy-dochki.html